Крейсера проектов 26 и 26-бис типа «Киров» и «Максим Горький». Правда и вымыслы

Пожалуй, ни один из проектов кораблей Советского флота за всю его историю не вызывал столько дискуссий, как первые советские крейсеры. Мнения диаметрально противоположны — от неудачной копии и без того не выдающихся итальянских крейсеров до безусловного успеха советских кораблестроителей.

Что в этих дискуссиях правда, а что вымысел? Какие морские теории Красных военморов привели к возникновению этих кораблей? Какова роль итальянцев в их проектировании и постройке? К легким или тяжелым все-таки относились эти крейсера? Насколько хороши были артиллерия и приборы стрельбы «Кировых»? Достаточным ли было зенитное вооружение? «Картонным» или нет было их бронирование? А, главное, смогли бы «Двадцать шестые» успешно противостоять своим зарубежным «одноклассникам» в бою или нет?

Обо всем этом мы и поговорим в этой и последующих статьях. «Букав» будет много. Запаситесь горячим чаем с любимым печеньем (или чем покрепче) и — пусть вам приоткроется их история…

Концепция проекта.

История крейсеров проекта 26 и 26-бис началась 15 апреля 1932 года, когда начальник Морских сил РККА В.М. Орлов утвердил подписанное начальником УСУ (учебно-строевое управление, фактически — штаб флота) Э.С. Панцержанским оперативно-тактическое задание на разработку легкого крейсера. Согласно документу, крейсеру вменялось в обязанность:

• Обеспечение боевых действий подводных лодок у своих баз и в море.
• Разведка, поддержка разведки и атак эсминцев.
• Отражение десантов противника и обеспечение своих тактических десантов.
• Участие в комбинированном ударе сил флота по противнику в море и на позиции.
• Бой с крейсерами противника.

На этих задачах следует остановиться чуть подробнее. Откуда, к примеру, взялась никогда и нигде не ставившаяся легкому крейсеру задача по обеспечению боевых действий подводных лодок? Крейсера должны были выводить подлодки из базы, действовать совместно с ними, наводить их на неприятеля, и осуществлять управление… Но ведь это же корабли совершенно различных качеств и назначения! Как умудрились советские военморы увязать в одну упряжку «коня и трепетную лань»?

Попробуем разобраться, как такое получилось. Для этого вспомним, что менее двух лет до описываемых событий, в 1930 году инженер А.Н. Асафов предложил идею эскадренной подводной лодки. По его мнению, возможно было построить подводный корабль с надводной скоростью до 23-24 узлов, способный поддержать свою надводную эскадру, атакуя боевые корабли неприятеля. Во времена, когда руководство морскими силами СССР увлекалось развитием «москитного флота», такие идеи были просто обречены на понимание и поддержку «отцов-командиров». Так началась история подводных лодок типа «Правда», три первых (и последних) корабля этой серии как раз и были заложены в мае-декабре 1931 года.

К слову сказать, дорогостоящий эксперимент по созданию эскадренной лодки закончился оглушительным провалом, поскольку попытки сочетать заведомо несочетаемые элементы быстроходного корабля и ПЛ никак не могли стать удачными. Обводы эсминца, требовавшиеся для достижения высокой скорости, совершенно не подходят для подводного плавания, а необходимость обеспечения хорошей мореходности требовала большого запаса плавучести, из-за чего ПЛ стала крайне тяжело погружаться. Однако не следует винить наших моряков в чрезмерном авантюризме: идея выглядела крайне привлекательной, и попробовать, вероятно, стоило, тем более что подобные попытки предпринимались и другими морскими державами, в том числе и такими как Англия и Франция. Хотя, конечно, в то время ни в одной стране мира попытки создать эскадренную ПЛ не увенчались успехом (к чему-то подобному удалось приблизиться только с появлением атомных энергетических установок, да и то с известными оговорками). Но до тех пор, пока создание эффективной эскадренной ПЛ представлялось возможным, задача по взаимодействию с ними для легкого крейсера выглядела вполне рациональной.

Крейсер пр. 26 «Киров»

Участие в комбинированном ударе. Здесь все достаточно просто: в начале 30-х годов теория «малой морской войны» еще сохраняла свои позиции. Основное допущение этой теории заключалось в том, что в прибрежных районах такие виды вооружений, как авиация, подводные лодки, торпедные катера вкупе с современной сухопутной артиллерией и минами способны разгромить заведомо превосходящие морские силы противника.

Не вдаваясь в подробности дискуссий сторонников «малой войны» и традиционного флота, замечу, что в тех конкретных экономических условиях, в которых находился СССР на рубеже 30-х годов, о могучем океанском флоте можно было только мечтать. При этом задача обороны собственного побережья стояла весьма остро, так что опора на «москитный флот» как временная мера являлась до известной меры оправданной. И если бы сторонники «малой морской войны» занялись вдумчивым развитием морской авиации, подводных лодок, средств связи, уделяя особое внимание разработке эффективной тактики их применения и практике экипажей (не числом, а умением!), то польза от всего этого была бы не просто несомненна, но колоссальна. К сожалению, развитие отечественных легких сил пошло совсем по иному пути, рассмотрение которого уведет нас от темы статьи слишком далеко.

Комбинированный удар являлся, по сути, высшей формой боя в теории «малой войны». Смысл его заключался в том, чтобы быстро и незаметно для противника сконцентрировать максимум сил в одном месте и нанести неожиданный и сильный удар разнородными силами — авиацией, эсминцами, торпедными катерами, подводными лодками, по возможности — береговой артиллерией и проч. Небольшой нюанс: иногда комбинированный удар называют сосредоточенным, что не совсем верно. Разница между ними заключается в том, что комбинированный удар предполагал одновременную атаку всеми силами, в то время как сосредоточенный удар осуществляется путем последовательного ввода в бой отрядов разного типа. Во всяком случае, наибольшие шансы на успех достигались в прибрежных районах, поскольку именно там возможно было сосредоточить максимум легких сил и обеспечить наилучшие условия для атак береговой авиации. Одним из основных вариантов боевых действий являлся бой на минной позиции, когда противник во время выдвижения к ней ослаблялся действиями подводных лодок, а комбинированный удар наносился во время попыток ее форсирования.

На том этапе своего развития советский флот не собирался идти в мировой океан или даже в отдаленные морские районы — ему просто не с чем это было делать. Основной задачей ВМС РККА на Балтике являлось прикрытие Ленинграда с моря, на Черном море — защита Севастополя и оборона с моря Крыма и Одессы, ну, а на Дальнем Востоке из-за почти полного отсутствия морских сил перед ними и вовсе никаких задач не ставилось.

В этих условиях пункт об участии советских легких крейсеров в комбинированном ударе становился безальтернативным. Разумеется, советские адмиралы желали всячески укрепить легкие силы, которым предстояло выполнять основную задачу флота, но даже будь это не так, никто бы не понял руководство МС РККА, пожелай оно назначить для крейсеров иные задачи. Создавать наисовременнейшие легкие крейсера без возможности использовать их для выполнения важнейшей задачи флота? «Это хуже, чем преступление. Это ошибка».

Правда, тут может возникнуть вопрос: каким именно образом следует использовать легкие крейсера в комбинированном ударе? Ведь очевидно, что любая попытка отправить их в артиллерийский бой против линкоров, линейных или даже тяжелых крейсеров заведомо обречена на неудачу. Автору не удалось найти прямой ответ на этот вопрос, но, по всей видимости, он содержится во втором пункте ОТЗ: «Разведка, поддержание разведки и атак эсминцев».

В те годы разведывательные функции при эскадрах надводных кораблей повсеместно возлагались на легкие крейсера. Авиация предоставляла лишь предварительные данные, но, когда расстояние между готовящимся к противоборству флотами сокращалось до нескольких десятков миль, именно выдвинутые вперед дозоры легких крейсеров должны были обнаружить приближающегося противника, удерживать с ним визуальный контакт и извещать командующего о строе, курсе, скорости главных сил неприятеля. Поэтому легкие крейсера были весьма быстроходны, чтобы не дать тяжелым кораблям противника сблизиться на опасные дистанции, достаточно сильны, чтобы драться на равных с кораблями своего класса, а наличие многочисленной артиллерии среднего калибра (130-155 мм) позволяло им эффективно бороться с вражескими эскадренными миноносцами. Следовало ожидать, что вражеские легкие крейсера первыми обнаружат, и попытаются перехватить советские эсминцы дабы не допустить их до главных сил. Соответственно, задача отечественных крейсеров заключалась в том, чтобы разгромить или отогнать легкие силы неприятеля и вывести лидируемые эсминцы на рубеж атаки тяжелых кораблей. Отсюда, собственно, пункт ОТЗ «Бой с крейсерами противника».

К сожалению, руководители морских сил РККА не стремились к аптекарской точности в формулировках, потому что в противном случае этот пункт наверняка звучал бы как «Бой с легкими крейсерами противника». Такой бой мог происходить в двух ситуациях: во время комбинированного удара по тяжелым кораблям, что было описано выше, или же в ходе атаки вражеских транспортных или десантных конвоев. Советская военно-морская мысль предполагала, что такие конвои будут иметь «двухуровневую» защиту — эсминцы и (максимум) легкие крейсера в непосредственном охранении транспортов и более крупные корабли, такие как тяжелые, или даже линейные крейсера в качестве дальнего прикрытия. В этом случае предполагалось, что советский крейсер должен быстро сблизиться с конвоем, круша его непосредственное охранение артиллерией, атаковать торпедами транспорты и быстро отступить, чтобы не попасть под огонь тяжелых кораблей.

Пункт: «Отражение десантов противника и обеспечение своих тактических десантов» не прибавляет ничего нового к перечисленному выше функционалу советских крейсеров. Очевидно, что тяжелые корабли противника пойдут в советские прибрежные воды только для проведения каких-то важных и крупных операций, скорее всего — десантных, как это было в случае приснопамятной операции «Альбион». Тогда задачей советских морских сил вообще, и крейсеров в частности, будет противодействие таким десантам, путем нанесения комбинированного удара по главным силам противника или же по конвою десантных транспортов.

Какими качествами должен был обладать советский крейсер для соответствия требованиям оперативно-тактического задания?

Во-первых, корабль должен был обладать высокой скоростью, сопоставимой со скоростями эскадренных миноносцев. Только так крейсер мог, не отрываясь от эсминцев, выдвигаться в район нанесения «комбинированного удара» и только он так мог бы лидировать торпедоносные флотилии в бою. При этом советским крейсерам предстояло действовать в условиях подавляющего превосходства неприятельских морских сил и только скорость давала шансы на выживание как в боях у собственного побережья, так и в рейдах на коммуникации противника.

Во-вторых, большая дальность хода для советских легких крейсеров не требовалась, и могла быть принесена в жертву иным характеристикам. Все задачи этого класса кораблей, применительно к советскому флоту, решались в прибрежных районах, либо же в ходе коротких рейдерских «вылазок» по Черному и Балтийскому морям.

В-третьих, артиллерия главного калибра должна быть мощнее, чем у кораблей этого класса и достаточно мощной, чтобы быстро выводить из строя легкие крейсера противника.

В-четвертых, бронирование должно быть достаточно развитым (протяженным по ватерлинии). Необходимость максимальной площади брони объяснялось требованием сохранять высокую скорость, даже подвергаясь интенсивному обстрелу неприятельских легких крейсеров и эсминцев, ведь снаряды последних уже достигали калибра 120-130 мм и при попадании в район ватерлинии могли наделать немалых дел. С другой стороны, увеличивать толщину вертикальной брони для противостояния более мощным, чем 152-мм снарядам, особого смысла не имело. Конечно, защита лишней не бывает, но крейсер не предназначался для боя с тяжелыми кораблями противника, а наращивание вертикальной брони увеличивало водоизмещение, требовало более мощной энергетической установки для обеспечения необходимой скорости и приводило к росту стоимости корабля. А вот горизонтальное бронирование следовало делать максимально мощным, какое только можно будет разместить на крейсере, без ущерба для его скорости и мощи артиллерии, ведь действуя в прибрежных районах, а то и на флангах воюющих армий, опасность налетов вражеской авиации игнорировать было нельзя.

В-пятых, все вышесказанное требовалось уместить в минимальное водоизмещение и стоимость. Нельзя забывать, что начале-середине тридцатых годов возможности военного бюджета и промышленности СССР были еще откровенно невелики.

Предполагалось, что для соответствия всем вышеназванным задачам крейсер должен иметь вооружение 4*180-мм (в двух башнях) 4х100-мм, 4х45-мм, 4х12,7-мм пулемета и два трехтрубных торпедных аппарата, также корабль должен был иметь возможность брать до 100 мин в перегруз. Авиационное вооружение должно было состоять из четырех «бомбардировщиков-торпедоносцев» неизвестной доселе конструкции. Бронирование борта должно было защищать от 152-мм фугасного снаряда на дистанции 85-90 кбт, палубы — от 115 кбт и ближе. Скорость должна была составлять 37-38 узлов, при этом дальность хода устанавливалась весьма незначительная — всего 600 миль полным ходом, что соответствовало 3000 — 3600 миль экономическим ходом. Предполагалось, что подобные ТТХ можно получить при водоизмещении крейсера в 6 000 т.

Обращает на себя внимание достаточно странные требования к защите крейсера — если бронепалуба должна была обеспечить едва ли не абсолютную защиту от артиллерии калибра 6 дюймов, то борт должен защищать всего лишь от фугасного 152-мм снаряда и то, практически на предельной для таких орудий дистанции в 85-90 кбт. Сложно понять, с чем это связано: ведь и лидирование эсминцев для сосредоточенного удара, и атака вражеских транспортных конвоев представляли собой вид встречного и скоротечного морского боя, а, следовательно, нужно было ожидать сближения с неприятельскими легкими крейсерами на куда более близкие дистанции нежели 8-9 миль. Возможно, что моряки оказались под впечатлением высоких характеристик 180-мм орудия и рассчитывали быстро сокрушить врага на большой дистанции. Но скорее всего, ответ следует искать именно во встречном характере боев: если корабль идет на противника, то курсовой угол на него относительно невелик и вражеские снаряды будут попадать в борт под очень большим углом, под которым даже бронебойный 152-мм ничего не сможет сделать даже относительно тонкой броне.

Таким образом, изучив ОТЗ и предполагаемые ТТХ советского крейсера мы можем сделать совершенно однозначный вывод: никто не ставил нашему кораблю задачи добиваться успеха в артиллерийском бою с тяжелыми крейсерами противника. Безусловно, крейсер в 6 000 тонн с 4*180-мм орудиями никак не мог противостоять современному на тот момент «вашингтонскому» тяжелому крейсеру с его восемью 203-мм пушками и водоизмещением в 10 000 т и по меньшей мере странно было бы предполагать, что наши моряки этого не понимали. Кроме того, мы видим, что для бронезащиты советского крейсера задачи противостояния 203-мм снарядам ни на каких дистанциях (хотя бы сверхдальних) не ставились. Тяжелые крейсера могли стать объектом атаки для «комбинированного удара» морских сил РККА, но в этом случае задачей советских крейсеров было «проложить к ним дорогу» своим эсминцам и торпедным катерам, которые и должны были наносить смертельный удар.

Иными словами, в свете тогдашних воззрений, флоту требовался обыкновенный легкий крейсер, за единственным исключением: требования к главному калибру наших кораблей превышали стандартные задания для легких крейсеров. В то время как классическому легкому крейсеру достаточно было не уступать в артиллерии кораблям того же класса других стран, нашим кораблям требовалась большая огневая мощь, достаточная для того, чтобы быстро выводить из строя или даже уничтожать легкие крейсера. Это и понятно: прорываться сквозь заслоны вражеских легких сил требовалось быстро, на сколько-нибудь длительные огневые дуэли времени быть не могло.

Остальные требования: высокая скорость при умеренном водоизмещении, бронировании и дальности хода, во многом совпадали с итальянской концепцией кораблей этого класса. Небольшие, очень быстроходные, прилично вооруженные, хотя и не слишком хорошо бронированные пенители «Mare Nostrum» соответствовали задачам морских сил РККА в куда большей степени, чем легкие крейсера других держав.

Крейсер пр. 26-бис «Молотов» после ремонта и модернизации, 1955 г.

Англия, Франция, Германия — все они по большей части строили слабозащищенные корабли почти одинаково вооруженные (8-9 шестидюймовых орудий) и обладавшие весьма умеренной скоростью (32-33 узла). Причем наиболее быстроходные из них (французские «Дюгэ Труэн», 33 уз) вообще не имели палубной и бортовой брони: 25-30 мм бронелистами защищались только башни, погреба и рубка. Еще хуже обстояло дело с заложенным в 1931 году «Эмилем Бертеном» — хотя этот корабль получил аж 20-мм бронепалубу, но его артиллерия не защищалась вовсе — ни башни, ни барбеты. Британские «Линдеры» имели хорошую вертикальную защиту цитадели, состоявшую из 76 мм бронеплит, опиравшихся на 25,4-мм подкладку среднеуглеродистой стали. Но этот бронепояс прикрывал только котельные и машинные отделения, а бронепалуба, барбеты и башни имели всего лишь дюймовую (25,4 мм) бронезащиту, чего, конечно, было недостаточно. Хотя справедливости ради следует упомянуть о довольно крепкой «коробочной» защите артиллерийских погребов, но в целом «Линдер» выглядел явно недобронированным. Германские «Кельны» располагали более протяженной цитаделью, чем их британские «визави», толщина бронепояса составляла 50 мм (и 10-мм скос за нею), но в остальном — только 20 мм бронепалуба и 20-30 мм брони башен. При этом стандартное водоизмещение этих кораблей составляло 6700-7300 тонн.

Особняком стоят лишь французские крейсера типа «Ла Галиссоньер». При стандартном вооружении легкого крейсера (9х152-мм орудий в трех башнях) корабли имели чрезвычайно мощное бронирование: прикрывающий машины и погреба боезапаса бронепояс толщиной в 105 мм (утоньшался к нижнему краю до 60 мм). За бронепоясом имелась еще и 20-мм переборка до самого днища корабля, игравшая роль не только противоосколочной, но и противоторпедной защиты. Толщина брони палубы составляла 38 мм, лоб башен — 100 мм, барбеты — 70-95 мм. На момент закладки «Ла Галиссоньер» являлся самым защищенным легким крейсером, да что там — многие тяжелые крейсера могли завидовать его броне! Однако и цена столь могучей защиты оказалась немалой — французский крейсер имел стандартное водоизмещение 7600 т, а его максимальная скорость должна была составить всего лишь 31 узел, отчего корабли такого типа совершенно не вписывались в концепцию Морских сил РККА.

Иное дело итальянцы. В 1931 году флот дуче пополнился четверкой «Кондотьери» серии «А»: легкими крейсерами «Альберико да Барбиано». Корабли этого типа проектировались как ультимативный ответ Италии на чрезвычайно мощные (пожалуй, мощнейшие в мире) лидеры эсминцев, строившихся во Франции. Интересно, что изначально эти детища итальянских верфей даже не считались крейсерами. Согласно заданию на проектирование эти корабли назывались «37-узловыми скаутами», чуть позже их отнесли к «эсплоратори», т.е. разведчикам — свойственному только итальянцам классу, в котором числились также и большие эскадренные миноносцы. И лишь впоследствии «Кондотьери» были переклассифицированы в легкие крейсера.

Их защита была чрезвычайно слабой, рассчитанной лишь на противодействие французским фугасным 138-мм снарядам. Главный пояс толщиной в 24 мм утончался к оконечностям до 20 мм (в некоторых источниках — 18 мм). Надо отметить, что итальянцы применили новаторскую для легкого крейсера систему разнесенного вертикального бронирования, поскольку за главным бронепоясом имелась 20 мм бронепереборка, что давало крейсеру 38-44 мм совокупной толщины вертикальной брони. Но в бою с крейсером толку от этого не было никакого, потому что при подобных «толщинах» оба «бронепояса» пробивались 152-мм снарядами на любой разумной дистанции боя. Бронепалуба и траверзы также имели 20 мм, башни же защищались то ли 22-мм то ли 23-мм бронелистами. В общем, взгляды тех итальянских историков, которые считают корабли типа «Альберико да Барбиано» безбронными крейсерами (т.н. «скаутами»), весьма недалеки от истины.

Однако, как это ни удивительно, но с позиции защиты среди своих иностранных сверстников итальянские крейсера вовсе не выглядят «белыми воронами» — просто потому что и сверстники эти бронировались из рук вон плохо (не считая «Ла Галиссоньеров», которые были только заложены тогда, когда первые «Кондотьери» уже входили в состав итальянского флота). А в остальном (казалось бы!) «Кондотьери» серии «А» состояли из одних только достоинств. Не уступая в вооружении (8-152-мм пушек), они были почти на полторы тысячи тонн легче самых маленьких иностранных крейсеров — германских «Кельнов» (5280 т против 6650-6730 т) и при этом почти на 10 узлов быстроходнее. Родоначальник серии, «Альберико да Барбиано», смог развить на испытаниях феерические 42,05 узла!

Так стоит ли удивляться, что в 1932 г. В.М. Орлов писал Ворошилову: «Крейсера типа «Кондотьери» следует считать очень подходящим типом легких крейсеров для Морских сил СССР», а незадолго до этого (и даже до выдачи ОТЗ на советские крейсера) СССР пытался приобрести один готовый крейсер этого типа, с тем, чтобы в дальнейшем строить аналогичные корабли на своих верфях? Правда, советские специалисты отметили слабость бронирования итальянских крейсеров, из-за чего «Кондотьери» не в полной мере отвечал ожиданиям руководства МС РККА, но, по всей видимости, желание получить новейший крейсер в кратчайшие сроки перевесило остальные соображения, а для серийного строительства проект можно было бы доработать… К счастью для советского флота, сделка не состоялась — итальянцы отказались продавать один из своих новейших и только что вступивших в строй кораблей.

«Итальянского чуда» не произошло: невозможно на равном уровне технологий строить одинаково мощные и защищенные, но куда более легкие и быстроходные, нежели у конкурентов, корабли. Тем более что технологическую базу Италии с трудом можно считать равной французской или британской. Попытка итальянцев вырваться вперед привела к закономерному финалу: крейсера типа «Альберико да Барбиано» оказались крайне неудачными кораблями, переоблегченными и маломореходными, при этом в повседневной эксплуатации они не могли развивать больше 30-31 узлов. Многие их недостатки были очевидны конструкторам еще до ввода их в строй, поэтому следующая серия «Кондотьери», крейсера типа «Луиджи Кадорна», заложенные в 1930 году, стали «работой над ошибками» — попыткой исправить наиболее вопиющие недостатки без глобальной переработки проекта.

Однако и здесь результат получался весьма далеким от ожидаемого, что опять же стало ясно еще на этапе проектирования — поэтому всего лишь год спустя на итальянских стапелях закипела работа над двумя легкими крейсерами совершенно нового типа. В этот раз итальянский флот подошел к делу чрезвычайно разумно: задав высокие, но не чрезмерные требования к скорости новых легких крейсеров (37 узлов) и оставив неизменным главный калибр (четыре двухорудийных 152-мм башни), моряки потребовали защиты от 152-мм снарядов, согласившись на связанный с этим рост водоизмещения. Так были спроектированы крейсера «Раймондо Монтекукколи» и «Муцио Аттендоло», в которых скорость, мощь артиллерии и защита соединились весьма гармонично.

При стандартном водоизмещении в 7 431 т (в некоторых источниках — 7 540 т) толщина бронирования борта новых итальянских крейсеров составила 60 мм (и еще 25 — 30 мм продольная переборка за главным броневым поясом), башни — 70 мм, барбеты башен — 50 мм. Неважно выглядели только траверзы (20-40 мм) и палуба (20-30 мм), но в целом такое бронирование представляло собой огромный шаг вперед по сравнению с предыдущими «Кондотьери». Следующая заказанная к постройке пара («Дука д’ Аоста» и «Эудженио ди Савойя») отличалась дальнейшим совершенствованием защиты, за что пришлось заплатить ростом водоизмещения почти на тысячу тонн и падением скорости на пол-узла. Все четыре корабля указанных подтипов были заложены в 1931-1933 гг. и вошли в состав итальянского флота в 1935-1936 гг. и именно этим кораблям суждено было стать «итальянскими корнями» советского крейсера проекта 26.

Однако стоит отметить, что развитие итальянских крейсеров (в железе) и советского корабля (пока еще только на бумаге) в период 1932-33 гг. шло совершенно различными путями. В то время как итальянцы, удовлетворившись огневой мощью, которую давали 8*152-мм орудий сконцентрировались на улучшении защиты, делая это в ущерб такому традиционно важному для их школы кораблестроения параметру, как скорость, советский корабль, получив определенный уровень бронирования, далее эволюционировал в сторону усиления вооружения.

Планируя воспользоваться итальянской энергетической установкой, 19 марта 1933 г. наморси Орлов утверждает «Тактическое задание на легкий крейсер с механизмами (турбинами) итальянского крейсера «Монтекукколи». Бронирование борта и палубы должно было составлять 50 мм, траверзов и барбетов орудий главного калибра — 35-50 мм, башни — 100-50 мм, скорость — 37 узлов, дальность экономическим ходом — 3500 миль. Все эти данные находятся в пределах первоначального ОТЗ от 15-го апреля 1932 года, разве что конкретизированы толщины брони, призванные обеспечить указанный в ОТЗ уровень защиты. А вот состав вооружения начал существенно усиливаться. Так, решено было добавить третью двухорудийную 180-мм башню, доведя число стволов главного калибра до шести, причем даже и этого наморси показалось мало: утвердив новое ТЗ на трехбашенный крейсер с шестью орудиями главного калибра, Орлов тут же приказывает просчитать возможность установки на нем четвертой такой башни. Усиливается и зенитная артиллерия: с четырех до шести увеличилось количество 45-мм зениток и 100-мм пушек, но последних (при невозможности уложиться в заданное водоизмещение) разрешалось оставить четыре. Четверка маловразумительных «бомбардировщиков-торпедоносцев» из проекта исчезла, остались лишь два разведчика КОР-2 при одной катапульте и после всех перечисленных нововведений стандартное водоизмещение должно было увеличиться до 6 500 т.

Интересен консерватизм, проявленный при определении скорости будущего крейсера. Как уже было сказано, советский корабль должен был получить турбины и котлы «Раймондо Монтекукколи», который, имея 7 431 т стандартного водоизмещения, в нормальном грузе должен был развивать 37 узлов. Соответственно, от советского крейсера, чье водоизмещение на тот момент оценивалось почти на тысячу тонн меньше и при той же мощности машин следовало ожидать большей скорости, однако ее установили на уровне итальянского «родственника» — все те же 37 узлов. С чем это связано — неясно, но отметим, что советские конструкторы в данном случае отнюдь не стремились к достижению каких-то рекордных характеристик.

Подобная «скромность» практиковалось и в дальнейшем. Наморси Орлов утвердил эскизный проект крейсера водоизмещением в 6 500 тонн 20-го апреля 1933 г. и совершенно очевидно, что для такого корабля вполне подошли бы турбины и теоретический чертеж «Раймондо Монтекукколи». Тем не менее, СССР приобретает в Италии турбины и теоретический чертеж куда более крупного «Эудженио ди Савойя», чье стандартное водоизмещение достигало 8 750 т.

Возможно, моряки опасались, что водоизмещение советского крейсера, по мере совершенствования проекта и дальше полезет вверх? Это было бы вполне разумно: во-первых, корабль все еще «дышал» в эскизах и не было никаких гарантий, что его ТТХ приблизились к окончательным — могли произойти достаточно серьезные изменения по составу вооружения и проч. А во-вторых, одной из проблем при определении водоизмещения корабля было то, что для него не существовало пока многих механизмов, которые еще предстояло разработать, так что сколько-нибудь точных сведений об их массе просто не было и они могли оказаться куда тяжелее, чем сейчас предполагалось.

Таким образом, можно констатировать, что советский крейсер проектировался под специфические задачи морских сил РККА, отнюдь не копируя взгляды итальянского флота. Тем не менее, по совокупности тактико-технических характеристик именно итальянские крейсера типов «Раймондо Монтекукколи» и «Эудженио ди Савойя» оказались наилучшим прототипом для крейсера проекта 26. Так насколько крейсера типа «Киров» копировали свой итальянский прототип?

Итальянские «корни» и классификация крейсеров.

Сейчас мы попробуем разобраться со степенью участия итальянских специалистов в создании крейсеров проекта 26 и 26-бис, а также с положением советских крейсеров в международной классификации 30-х годов прошлого столетия.

Для начала освежим в памяти «основные вехи» проектирования крейсеров типа «Киров» и «Максим Горький».

15 апреля 1932 г. утверждено первое оперативно-техническое задание (ОТЗ) крейсера.

Июль-август 1932 г. — в Италию отправлена и работала советская комиссия, в задачу которой входило ознакомление с итальянской судостроительной промышленностью, выбор прототипа для советского крейсера и приобретение котлотурбинной энергетической установки мощностью 100-120 тыс. л.с. Выбор сделан в пользу крейсера «Монтекукколи», и комиссия предложила приобрести теоретический чертеж и энергетическую установку последнего.

19 марта 1933 года утвержден скорректированный вариант ОТЗ «с механизмами (турбинами) итальянского крейсера «Монтекукколи». В соответствии с новым ОТЗ руководство Управления морских сил РККА поручает Научно-исследовательскому институту военного кораблестроения (НИВК) разработку эскизного проекта корабля.

20 апреля 1933 года эскизный проект НИВК утвержден.

8 мая 1933 г. руководство УМС РККА заключило договор с Центральным конструкторским бюро судостроения (в других источниках — «спецсудостроения») ЦКБС-1 на создание общего (технического) проекта крейсера.

11 июля 1933 г. Совет труда и обороны утверждает «Программу военно-морского судостроения на 1933-1938 гг.», в которой предусматривалось строительство восьми легких крейсеров для Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов.

14 мая 1934 г. подписан договор между итальянской фирмой «Ансальдо» и ЦКБС-1 по которому (в числе прочего) итальянцы обязались поставить энергетическую установку крейсера «Эудженио ди Савойя» и полный комплект документации для налаживания производства таких установок в СССР. С этого момента итальянские специалисты принимают непосредственное участие в проектировании крейсера проекта 26.

К сентябрю 1934 г. НИВК удается разработать новый эскизный проект, согласно которому «уложить» ТТХ крейсера проекта 26 в стандартное водоизмещение 6 500 т невозможно, и что крейсер получится при увеличении стандартного водоизмещения до 6 970 т. Этот эскизный проект НИВК-а передан в ЦКБС-1 для разработки технического проекта.

В октябре 1934 г. руководитель разработки башен главного калибра А.А. Флоренский предложил разместить в башне крейсера проекта 26 не два, а три орудия.

В ноябре 1934 г. ЦКБС-1 представил технический проект. Однако результаты ЦКБС-1 оказались еще более обескураживающими — согласно представленным расчетам стандартное водоизмещение крейсера должно было достигнуть 7 225 т, а скорость падала на полузла. При этом отмечалось недостаточное бронирование и вооружение корабля.

5-го ноября 1934 г. В. М. Орлов утверждает замену двухорудийных башен на трехорудийные. При этом стандартное водоизмещение крейсера проекта 26 устанавливается им на уровне 7120—7170 т.

29 декабря 1934 г. Совет труда и обороны утверждает окончательные ТТХ крейсера.

В конце 1934 г. (точной даты нет — авт.) «Ансальдо» передает советской стороне теоретический чертеж крейсера, прошедший испытания в Римском и Гамбургском опытовых бассейнах.

Далее следует доработка проекта крейсера силами ЦКБС-1 и закладка двух кораблей проекта 26 в октябре 1935 г.

20 декабря 1936 г. по проекту 26 закладывается крейсер для Балтики (будущий «Максим Горький»).

14 января 1937 г. по проекту 26 закладывается крейсер для Черного моря (будущий «Молотов»).

В январе 1937 г. строящийся «Киров» посещает командующий КБФ Л.М. Галлер и предлагает переделать боевую и ходовую рубку, а также ряд других постов. В дальнейшем возникают идеи о улучшении бронезащиты и т.д.

В апреле 1937 года принимается окончательное решение: первые два корабля серии («Киров» и «Ворошилов») достраивать по проекту 26, а два недавно заложенных корабля достраивать по проекту 26-бис — с усиленным бронированием и вооружением, увеличенным полным запасом топлива и измененной носовой надстройкой.

Июнь-август 1938 г. — закладка последних крейсеров типа 26-бис («Калинин» и «Каганович») для Тихоокеанского флота.

Чем же в итоге стали советские крейсера? Были ли они копией итальянских, с поправкой на 180-мм главный калибр?

Безусловно, наблюдается «родство» проектов, но различия между ними весьма велики, и дело никак не ограничивается одними только пушками главного калибра. Так, например, бронирование советских и итальянских крейсеров имеет принципиальные различия. Итальянцы делали ставку на вертикальную защиту и ставили на свои корабли разнесенное бронирование (помимо поясной брони, еще и бронеперегородка для «улавливания» осколков от снарядов, пробивших главный бронепояс), а вот горизонтальная защита у них нехороша. Советские крейсера, наоборот, получают довольно мощную бронепалубу, на момент проектирования превосходящую таковую практически у всех легких крейсеров мира, но отказываются от разнесенного бронирования борта, ограничиваясь бронепоясом умеренной толщины. Интересно, что итальянцы, обеспечивая очень хорошее бронирование борта, почему-то игнорировали траверзы, которые у них получили значительно более слабую защиту: так у «Эудженио ди Савойя» борт прикрыт 70-мм поясом и за ним еще и 30-35-мм переборкой, в то время как траверз имеет всего только 50 мм толщины. Достаточно странное решение, с учетом того, что для легких крейсеров характерен как встречный бой на сходящихся курсах, так и бой на отходе, когда бронирование оконечностей имеет самое существенное значение. Советские крейсера в этом отношении логичнее — толщины бортовой и траверзной брони у них одинаковы.

Есть и иные различия: советские крейсера имеют меньшее водоизмещение, но полный запас топлива на них больше (если сравнивать «Киров» и «Монтекукколи» и «Эудженио ди Савойя» с «Максимом Горьким»). Различается конструкция корпусов, и даже геометрические размеры кораблей не совпадают. И ладно бы размерения советских крейсеров были пропорционально меньше итальянских, что вполне объяснялось бы меньшим водоизмещением отечественных кораблей. Так ведь нет: советские крейсера длиннее и шире итальянских, зато осадка «Монтекукколи» и «Эудженио ди Савойя» больше. Кто-то быть может скажет, что несколько метров длины и несколько десятков сантиметров осадки роли не играют, но это не так — подобные изменения существенно меняют теоретический чертеж корабля.

Более подробно отличия итальянских и советских крейсеров мы рассмотрим в описании конструкции крейсеров проектов 26 и 26-бис, а пока лишь отметим, что ни «Киров» ни «Максим Горький» не являются калькой заграничных кораблей. Добавим, что и визуально итальянские и советские крейсера также имели различия.

Крейсера «Максим Горький» и «Дука д’Аоста» (графика С. Балакина и Elio Ando, приведенная в единый масштаб)

Но если «Киров» и не является «180-мм копией» «Монтекукколи» или «Эудженио ди Савойя», то какова роль итальянцев в создании советского крейсера? Здесь, к сожалению, остается очень много вопросов, которые ждут своего вдумчивого исследователя. История проектирования крейсеров проекта 26 описана многократно, но очень обзорно, при этом различные источники во многом противоречат друг другу. Вот, казалось бы, достаточно простой вопрос: общеизвестно (и подтверждено всеми источниками) что энергетическая установка (ЭУ) для наших крейсеров приобретена в Италии. Но от какого крейсера? Ведь ЭУ «Монтекукколи» и «Эудженио ди Савойя» различались между собой. А.Чернышев и К. Кулагин в своей книге «Советские крейсера Великой Отечественной» утверждают, что СССР купил установку крейсера «Эудженио ди Савойя». Но если мы откроем «Энциклопедию крейсеров второй мировой. Охотники и защитники» и посмотрим раздел советских крейсеров (автор — С.В. Патянин), то с удивлением обнаружим, что приобретена была ЭУ крейсера «Монтекукколи». А, например, А.В. Платонов в своих работах и вовсе обходит этот вопрос молчанием, ограничиваясь фразой «главная энергетическая установка закуплена в Италии» без дальнейшей конкретизации.

Ответы могли бы дать оригиналы документов, но, к сожалению, разыскать их не так-то легко: автор статьи не смог найти текст договора с «Ансальдо» от 11 мая 1934 г. Однако в нашем распоряжении имеется «Справка Управления кораблестроения УВМС РККА о сотрудничестве с итальянской фирмой «Ансальдо» в области судостроения» от 11 мая 1934 г (т.е. составленная за три дня до подписания договора — прим. авт) подписанная Начальником Управления кораблестроения УВМС РККА Сивковым (далее — «Справка»). В ней говорится:

«I. В результате получения механизмов и технопомощи по судостроению от итальянской фирмы «Ансальдо» должен быть построен крейсер со следующими главными элементами: вооружение: 6 — 180 мм орудий в 3 парных башнях; 6 — 100 мм зенитных орудий; 6 — 45 мм полуавтоматов; 6 — 5 дюймовых пулеметов (явная опечатка, вероятно имелись ввиду 0,5-дюймовые, т.е. пулеметы калибра 12,7-мм — прим. авт.); 2 — 3 21 дюймовых торпедных аппарата; 2 — самолета на катапульте; ПУАО системы итальянской «Централи»; мины заграждения и глубинные бомбы в перегрузку. Бронирование: борт — 50 мм; палуба — 50 мм. Скорость хода — 37 узлов. Мощность главных механизмов — 126 500 л. с. (имеется ввиду мощность при форсировке — прим. авт.) Район плавания — 12 час. полным ходом (450 миль). Экон. ход с норм. зап. — 1400 миль. Водоизмещение — стандартное, 7 тыс. т.

1. В развитие договора фирма поставит:

а) Полный комплект главных и вспомогательных механизмов — котлы, турбо- и дизель-динамо, минные компрессоры, аэрорефрижерационные машины, рулевую машину и прочие мелкие механизмы машинно-котельной установки, полностью идентичные таковым итальянского крейсера «Е. ди Савойя», со всеми рабочими чертежами, расчетами и спецификациями по электромеханической части. Механизмы этого корабля являются наиболее современными в итальянском флоте и изготовляются фирмой в настоящее время для находящегося в постройке 36,5 узлового крейсера водоизмещением 6950 т.

б) Технопомощь по постановке производства перечисленных выше механизмов на заводах СССР, как в части металлургии, так и в части механической обработки и монтажа. Технопомощь будет заключаться в передаче заводам СССР всех данных технического процесса, поставке калибров, шаблонов, приспособлений и устройств, необходимых для изготовления этих механизмов, посылке в СССР своих высококвалифицированных инженеров (18 24) и техников для обучения и руководства работами наших заводов и, наконец, обучении наших инженеров (12) и рабочих (10) на своих заводах.

в) Комплект чертежей, расчетов и спецификаций по корпусной части крейсера «Монтекукколи», одного из наиболее новых крейсеров итальянского флота, вступающего в строй в 1935 г., а также теоретические чертежи и чертежи винтов для запроектированного нами крейсера и эсминца».

Таким образом, можно утверждать, что СССР приобрел полный комплект энергетической установки со всеми вспомогательными механизмами именно от «Эудженио ди Савойя» (что подтверждается и сходной мощностью ЭУ на данном итальянском и советских крейсерах), при этом итальянцы обязались организовать производство аналогичных установок в Советском Союзе. Но дальше все опять не ясно: в документе четко сказано о приобретении «чертежей, расчетов и спецификаций» корпуса «Монтекукколи», почему же тогда многие авторы (А. Чернышев, К. Кулагин и другие) указывают, что теоретический чертеж крейсера «Киров» представлял собой откорректированный вариант «Эудженио ди Савойя»? Как это можно объяснить?

Не исключено, что в последний момент или даже после заключения договора было принято решение заменить чертежи «Монтекукколи» на чертежи «Эудженио ди Савойя». Но некоторые фразы приведенной выше «Справки» намекают на то, что продажа теоретического чертежа итальянского крейсера — только часть сделки, а кроме этого итальянцы обязались создать новый теоретический чертеж под конкретный проект советского корабля. Обратим внимание на: «…а также теоретические чертежи и чертежи винтов для запроектированного нами крейсера…» Кроме этого, четвертый раздел «Справки» гласит: «Фирма гарантирует мощность и расход топлива гл[авных] механизмов, поставляемых ею, а также механизмов, построенных в СССР по ее чертежам и указаниям. Кроме того, фирма гарантирует скорость корабля, построенного по разработанному ею теоретическому чертежу и снабженного механизмами фирмы. Материальное выражение гарантии определяется штрафами, не могущими превысить 13% стоимости договора (согласно Итало-Советскому соглашению от 6 мая 1933 г.)».

По всей видимости, теоретический чертеж крейсеров проекта 26 делался все же на основе «Эудженио ди Савойя», но вот кто делал его, советские проектировщики или итальянские, неясно.

По договору с фирмой «Ансальдо», итальянцы продавали нам только энергетическую установку и корпусные чертежи, но общеизвестно, что этим советско-итальянское сотрудничество в деле создания крейсеров проекта 26 не исчерпывалось: итальянские специалисты помогали нам с расчетом весовых характеристик крейсера, кроме того, башни главного калибра также проектировались с итальянской помощью. Нельзя исключать, что мы обращались к судостроительным компаниям Муссолини и по другим техническим вопросам. Можно предположить, что краткая история проектирования советских крейсеров выглядела так: после появления первого ОТЗ (6 000 т, 4х180-мм орудия) СССР получил возможность ознакомиться с проектами новейших итальянских крейсеров, в ходе чего были приняты решения о покупке энергетической установки «Монтекукколи» и установке на советский корабль третьей башни главного калибра. Соответственно, отечественные проектировщики создали эскизный проект крейсера водоизмещением в 6 500 т и несущего 6х180-мм орудий, а параллельно с этим велись переговоры о покупке ходовой и технической помощи итальянцев. В мае 1934 г. подписывается договор с фирмой «Ансальдо», причем советская сторона заявляет о своем желании строить крейсер в 7 000 т (здесь видимо подстраховались на случай дальнейшего роста водоизмещения). Итальянцы сочли, что в качестве основы для проектирования для нового советского корабля наилучшим образом подойдет теоретический чертеж «Эудженио ди Савойя», и создали соответствующий чертеж — для крейсера в 7 000 т с тремя двухорудийными 180-мм башнями, причем к концу 1934 г. они «обкатывали» его в европейских опытовых бассейнах. Пока итальянцы занимались теоретическим чертежом, советские конструкторы создавали проект (все же внутреннее строение отсеков советских крейсеров, не считая котельных и машинных отделений, сильно отличается от итальянских, уже хотя бы в силу разных систем бронирования). Безусловно, при проектировании наши конструкторские бюро имели возможность консультироваться с итальянцами, но в каких пределах — неясно. В итоге к концу 1934 года итальянские теоретические чертежи и советские проработки должны были «слиться» в качественный проект крейсера в 7 000 т. Помешала случайность — как раз в конце 1934 г в СССР было принято «стихийное» предложение А.А. Флоренского о замене двухорудийных башен на трехорудийные, что потребовало перепроектирования башен, пересмотра конструкции корпуса и, конечно, переделки созданного итальянцами теоретического чертежа, но эту работу советские КБ провели уже практически самостоятельно. Почему не просили итальянцев? Вероятнее всего потому, что те уже выполнили свои обязательства и спроектировали крейсер по желанию заказчика, а если заказчик вдруг и на самом конечном этапе решил пересмотреть условия, то за это итальянцы нести ответственности не могли. В то же время уровень советской конструкторской мысли уже позволял решать такие вопросы самостоятельно.

Следует отметить что, приняв такое решение, специалисты ЦКБС-1 изрядно рисковали — итальянцы ручались за достижение контрактной скорости только в том случае, если крейсер будет построен с итальянской ходовой и по итальянскому же теоретическому чертежу. Соответственно, внеся изменения в последний, специалисты ЦКБС-1 брали ответственность на себя, теперь в случае недостижения контрактной скорости ответственными становились именно они, а не итальянцы. А ведь за подобный неуспех можно было угодить и во «враги народа».

И все же крейсера типа «Киров» следует считать преимущественно советской разработкой. Безусловно, СССР в полной мере воспользовался знаниями и кораблестроительным опытом Италии, и это было совершенно правильно. В условиях революции, гражданской войны и крайне тяжелого экономического положения страны конца 20-х, начала 30-х годов, отечественная кораблестроительная промышленность не могла развиваться, фактически она стагнировала. А ведущие военно-морские державы в это время ушли в технологический рывок: котлы и турбины 30-х годов принципиально превосходили всё, что создавалось до первой мировой войны, появились весьма совершенные башенные установки среднекалиберной артиллерии, более прочная броня и т.д. Угнаться за всем этим одновременно было бы крайне тяжело (хотя и возможно, если, например, вспомнить мощность созданной в СССР энергетической установки лидеров «Ленинград»), так что использование чужого опыта было более чем оправдано. При этом в СССР был создан весьма специфический тип крейсера, отвечающий советской военно-морской доктрине и совершенно несхожий с крейсерами иных держав. Можно долго спорить о том, насколько верны были предпосылки, заложенные в ОТЗ первого советского крейсера, но нельзя отрицать специфичность характеристик кораблей проекта 26 и 26-бис, которые и вызвали столько споров об их «классовой» принадлежности.

Крейсер «Киров»

Так что же за крейсера получились у СССР? Легкие или тяжелые? Попробуем разобраться в существующих в 30-х года классификациях, определенных международными морскими договорами.

В 1922 году пять крупнейших морских держав мира (Англия, США, Япония, Франция, Италия) подписали Вашингтонское морское соглашение, согласно которому стандартное водоизмещение крейсеров ограничивалось 10 000 «длинных» (или 10 160 метрических) тонн, а калибр орудий не должен был превышать 203 мм.

Статья 11 Соглашения гласила: «Договаривающиеся стороны не могут приобретать или строить сами или в рамках своей юрисдикции боевые корабли других классов, кроме крупных кораблей и авианосцев, со стандартным водоизмещением, превышающим 10 000 т».

Статья 12 устанавливала: «Корабли Договаривающихся сторон, заложенные в дальнейшем, кроме крупных кораблей, не должны нести орудия калибра более 8 дюймов (203 мм)».

Иных ограничений или определений для крейсеров в этом документе не существовало. В сущности, Вашингтонское соглашение пыталось ограничить строительство линкоров и авианосцев и обе приведенные выше статьи направлены на то, чтобы страны-участницы не пытались строить линкоры под видом крейсеров. Но Вашингтонское соглашение никак не регламентировало классы крейсеров — желаете считать 203-мм десятитысячник малым или легким крейсером? Ваше неотъемлемое право. Соглашение просто сообщало, что корабль свыше 10 тыс. тонн или с артиллерией больше 203 мм будет считаться линкором, только и всего. Интересно, что первые итальянские «вашингтонские» крейсера «Тренто» и «Триесте» при закладке в 1925 г числились именно легкими крейсерами (хотя впоследствии их переклассифицировали в тяжелые). Так что с точки зрения Вашингтонского соглашения «Кировы» можно смело относить к легким крейсерам.

Иное дело — Лондонский морской договор 1930 года. В статье 15 раздела 3 было установлено два подкласса крейсеров, причем принадлежность определялась калибром орудий: первый подкласс включал корабли с артиллерией свыше 155 мм, а второй, соответственно, с орудиями 155 мм или ниже. С учетом того, что Лондонский договор не отменял Вашингтонское соглашение (согласно статье 23 оно утрачивало силу 31 декабря 1936 г.) оба подкласса крейсеров не могли быть крупнее 10 тыс. тонн стандартного водоизмещения.

Что интересно, Франция и Италия отказались подписывать 3-й раздел Лондонского договора, который как раз и специфицировал крейсера. Конечно, дело было отнюдь не в классификации, а в том, что Франция и Италия стремились избежать ограничений по тоннажу крейсеров, эсминцев и подводных лодок, которые устанавливались статьей 16 третьего раздела. Как бы то ни было, полный текст договора подписали только три морские державы — США, Великобритания и Япония. Впрочем, впоследствии (Римский пакт 1931 г.) Франция и Италия все же согласились признать третий раздел Лондонского морского договора 1930 г., но зато в 1934 г. Япония полностью отказалась от его выполнения.

Несмотря на эти «метания», вероятно, все же можно считать, что Лондонский морской договор 1930 года дал мировую классификацию крейсеров, но следует иметь в виду, что и 3-й раздел этого договора (наряду со многими другими) как и Вашингтонское соглашение действовали только до 31 декабря 1936 года. Так что начиная с 1 января 1937 года никакой документ не регламентировал характеристики крейсеров, разве только страны вновь соберутся на международную конференцию и что-нибудь придумают, однако соберутся ли, и что они решат, не мог предвидеть никто.

Как известно, СССР не подписывал ни Вашингтонское соглашение, ни Лондонский договор 1930 года и не был обязан выполнять их условия, а ввод в строй советских крейсеров проекта 26 должен был осуществляться (и фактически осуществлялся) лишь после того, как эти договора утрачивали силу.

Последнее предвоенное морское соглашение, регламентирующее классы надводных кораблей (Лондонский морской договор 1936 года), невозможно считать международным, поскольку из пяти крупнейших морских держав его подписали только три: США, Англия и Франция. Но, хотя СССР в конференции не участвовал, он признал его положения, хотя и позднее. Это произошло в момент заключения англо-советского морского соглашения 1937 г., в котором Советский Союз обязался придерживаться классификаций Лондонского морского договора 1936 г. Что это были за классификации?

Самого понятия «крейсер» в нем не существовало. Выделялось 2 класса больших артиллерийских боевых кораблей — крупные надводные корабли (Capital ships are surface vessels of war) и легкие надводные корабли (Light surface vessels). Первые — это линкоры, которые в свою очередь делились на 2 категории:

1) корабль считался линкором 1-ой категории, если он имел стандартное водоизмещение более 10 тыс. «длинных» тонн, вне зависимости от того, какого калибра артиллерия была на нем установлена. Также к 1-ой категории относились корабли с водоизмещением от 8 до 10 тыс. «длинных» тонн, если калибр их артиллерии превосходил 203 мм.

2) к линкорам 2-й категории относились корабли, имевшие стандартное водоизмещение менее 8 тыс. «длинных» тонн, но имеющие более чем 203-мм артиллерию.

Что за линкор меньше 8 тыс. тонн? Вероятно, таким образом пытались выделить в отдельный подкласс броненосцы береговой обороны.

Легкие надводные корабли имели стандартное водоизмещение не более 10 тыс. «длинных» тонн и делились на 3 категории:

1) корабли, чьи орудия были крупнее 155 мм;

2) корабли, чьи орудия были равны или меньше 155 мм, и чье стандартное водоизмещение превышало 3 тыс. «длинных» тонн;

3) корабли, чьи орудия были равны или меньше 155 мм и чье стандартное водоизмещение не превышало 3 тыс. «длинных» тонн.

В ряде источников указано, что второй лондонский дал иное определение легких крейсеров и что таковыми считались те, у которых калибр артиллерии не превышал 155 мм, а стандартное водоизмещение — 8 тыс. «длинных» тонн. Но судя по тексту договора, это ошибка. Дело в том, что Лондонский договор от 1936 года запрещал строить «Легкие надводные корабли» первой категории (т.е. с орудиями свыше 155 мм) и разрешил строить 2-ю категорию, но лишь при условии, что стандартное водоизмещение таких кораблей не будет превышать 8 тыс. «длинных» тонн. Т.е. если какая-то держава располагала крейсерами водоизмещением от 8 до 10 тыс. тонн со 155-мм артиллерией на момент подписания договора, он признавался легким (вторая категория), но впредь до истечения действия договора запрещалось строить легкие крейсера свыше 8 тыс. тонн водоизмещения.

А что же наши «Кировы»? Очевидно, что с точки зрения буквы договора, крейсера проектов 26 и 26-бис представляют собой тяжелые крейсера (первая категория «Легких надводных кораблей»). Тем не менее, малое стандартное водоизмещение (у крейсеров проекта 26 — 7880 метрических тонн), было в пределах разрешенного к строительству. Поэтому в процессе согласования англо-советского морского соглашения СССР уведомил Англию, что новые советские крейсера являются легкими и имеют водоизмещение менее 8 тыс. «длинных» тонн, однако при этом несут 180-мм пушки.

В сущности, для наших крейсеров наступил «момент истины»: они действительно отличались от всего, что строили ведущие морские державы, и их положение в крейсерской «табели о рангах» оставалось неясным. Теперь же следовало решить, являются ли они легкими или тяжелыми (точнее, относятся ли они к первой или ко второй категории «легких боевых кораблей» Лондонского договора 1936 г.), причем вопрос был крайне принципиальным. Дело в том, что в случае признания крейсеров проекта 26 тяжелыми, их строительство, в соответствии с Лондонским договором 1936 г. должно было быть запрещено. Понятное дело, что СССР не стал бы разбирать строящиеся четыре крейсера, но можно было запретить закладку таких кораблей в дальнейшем или потребовать замену 180-мм пушек на 152-мм. Ссылки на то, что СССР не располагал на тот момент 152-мм артиллерией, нельзя принимать во внимание, поскольку та же Италия вполне могла предоставить хоть чертежи, хоть готовые пушки и башенные установки.

Для того, чтобы в полной мере понять, что произошло в дальнейшем, нужно учесть следующее. В тот период экономика Великобритании была далеко не на подъеме, и новая морская гонка вооружений была для нее разорительной. Именно поэтому англичане так стремились к заключению международных договоров, ограничивающих количество и качество боевых кораблей всех классов. Только так Англия могла оставаться ведущей морской державой (согласившись на паритет только с США).

Однако усилия Англии пропадали втуне: Италия и Япония не пожелали подписывать новый договор, и тем самым англичане, французы и американцы оказались в положении, когда придуманные ими ограничения распространяются только на них, но не на их вероятных противников. Это ставило Англию, США и Францию в невыгодное положение, но все же они пошли на это, к тому же существовала еще надежда на то, что Япония и Италия передумают и присоединятся ко второму Лондонскому договору.

В то же время англо-советский договор 1937 г. заключался только между Англией и СССР. И если бы вышло так, что данный договор в чем-то противоречил бы Лондонскому морскому договору 1936 г., то и США и Франция получали полное право немедленно разорвать невыгодное для них соглашение. Более того, Италия и Япония могли эффектно использовать такое нарушение, объявив что Англия уговаривает ведущие морские страны на одни условия, но тут же, за их спиной, заключает договора на совершенно иных и что отныне Англии, как инициатору международных соглашений доверия нет и быть не может. Хуже того, то же самое могла сделать и Германия, которая совсем недавно (в 1935 г.) заключила морское соглашение с Англией, что руководство последней пыталось представить своему народу как большую политическую победу.

Иными словами, если бы Англия при подписании морского договора с СССР в чем-то нарушила бы Лондонский договор 1936 года, то все политические усилия в области ограничения морских вооружений пошли бы прахом.

Англия согласилась считать крейсера типа «Киров» разрешенными к постройке. Тем самым британцы де-юре признали, что несмотря на 180-мм калибр, советские корабли проекта 26 и 26-бис все же следует считать легкими крейсерами. При этом англичане ввели лишь одно, вполне разумное, условие: они настаивали на ограничении количества таких кораблей квотами тяжелых крейсеров. СССР получил право строить семь 180-мм кораблей — т.е. столько же, сколько имелось 203-мм крейсеров у Франции, к флоту которой приравнивали флот СССР по англо-советскому соглашению. Это было логично, поскольку если бы количество разрешенных к постройке крейсеров типа «Киров» не было ограничено, то получалось, что СССР получал право строить более мощные легкие крейсера, чем Англия, Франция и США.

Интересно, что ни США, ни Франция и никто в мире не пытался опротестовать такое решение и не счел крейсера проекта 26 и 26-бис нарушением существующих договоров. Таким образом, международное сообщество согласилось с английской трактовкой и де-факто признало крейсера типа «Киров» легкими.

Возникает вопрос. Если советская военно-морская наука и международное сообщество признали крейсера проектов 26 и 26-бис являются легкими, то какое основание у современных историков переводить их в подкласс тяжелых? Все та же буква Лондонского договора о 155-мм калибре? И превышение этого параметра на дюйм автоматически делает «Кировы» тяжелыми крейсерами? Хорошо, тогда давайте рассмотрим вопрос классификации советских крейсеров с иной точки зрения.

Общеизвестно, что вашингтонские ограничения крейсеров — 10 тыс. тонн и 203-мм калибр — возникли не как результат эволюции этого класса кораблей, а в общем-то случайно — на момент подписания Вашингтонских соглашений Англия имела в составе флота новейшие крейсера «Хокинс» водоизмещением в 9,8 тыс. тонн с семью 190-мм орудиями в палубных установках, и понятно было, что Британия не отправит только что построенные корабли на слом. На тот момент это были крупнейшие современные крейсера и Вашингтонские ограничения сориентированы именно на эти корабли. Но «Хокинсы», несмотря на всю свою новизну, представляли собой вчерашний день кораблестроения. На подходе были совершенно новые типы кораблей, с башенной артиллерией главного калибра, весившей куда больше палубных установок. При этом «Хокинсы» строились в качестве истребителя легких крейсеров, и как таковые несли крайне умеренную защиту, способную прикрыть корабль разве что от 152-мм снарядов легких крейсеров. Но строить «вашингтонские» десятитысячники ринулись все, соответственно всерьез встал вопрос о встрече таки крейсеров в бою, что требовало адекватной защиты от 203-мм снарядов.

Очень быстро кораблестроители всего мира убедились в том, что создание гармоничного корабля с 203-мм орудиями в водоизмещении 10 160 метрических тонн невозможно — получались быстроходные, но почти незащищенные корабли. Тогда практически все флоты мира пошли на жульничество — они усиливали ТТХ своих кораблей, нарушая вашингтонские и лондонские соглашения по водоизмещению на одну-две тысячи тонн, а то и больше. Итальянские «Зара»? Стандартное водоизмещение — 11 870 тонн. «Больцано»? 11 065 тонн. Американская «Уичита»? 10 589 тонн. Японский «Нати»? 11 156 тонн. «Такао»? 11 350 тонн. «Хиппер»? Вообще 14 250 тонн! При этом «неофициальная» перегрузка добавляла, в частности, «японцам» еще по 2, а то и 3 тысячи тонн водоизмещения! Перегрузка крейсеров других наций — меньше, но тоже имела место у всех.

Ни один из вышеперечисленных (и многих других, не упомянутых в данном перечне) кораблей, согласно действующей международной классификации не является крейсером. Все они, имея стандартное водоизмещение свыше 10 000 «длинных» (10 160 метрических) тонн, являются… линкорами. Поэтому, ориентируясь на букву договора, конечно же, можно признать советские крейсера проектов 26 и 26-бис тяжелыми. Но в этом случае совершенно бессмысленно сравнивать корабли совершенно разных классов, каковыми с точки зрения Лондонского морского договора 1936 г. являются тяжелый крейсер «Киров» и, к примеру, линейный корабль «Зара» или «Адмирал Хиппер».

Вопрос не в крючкотворстве, а в том, что ситуации с нарушением международных договоров абсолютно идентичны. В Советском Союзе проектировали легкий крейсер, но сочли, что 180-мм калибр лучше отвечает его задачам и тем превысили ограничения для легких крейсеров согласно международной классификации. В Италии проектировали тяжелый крейсер «Зара» и, чтобы сделать его более сбалансированным, увеличили водоизмещение, чем превысили ограничения для тяжелых крейсеров согласно все той же международной классификации. Японцы вообще скрывали реальное водоизмещение своих крейсеров. Почему же мы должны переводить крейсер «Киров» в следующий подкласс крейсеров, но при этом оставлять «Зару» или «Могами», которые превосходили «Кировы» по водоизмещению почти на треть, в своем классе?

Вопросы остаются и по формальному признаку количества стволов. Почему 152-155 Бруклины и Могами — легкие, ведь стволов у них аж по пятнадцать? Что дает больший вес залпа? 9х180 мм или 15 х152 мм? Об этом мы тоже обязательно поговорим, сравнивая их. Пока же — установим, что «Кировы» — легкие крейсера, пусть и со 180-мм артиллерией.

Крейсер пр. 26-бис «Молотов» в Севастополе, вскоре после окончания войны

А на сегодня все. Продолжение следует. Оставайтесь с нами!

Publication author

не в сети 5 лет

CommanderAM

Комментарии: 562Публикации: 58Регистрация: 07-11-2016