Линкоры. Венец развития Властелинов морей.

USS BB-62 New Jersey, 26.10.1943. Весьма атмосферное фото, не находите?

Боевые корабли, в том числе, периода первой половины XX века, ассоциируются, прежде всего, с линейными кораблями — battleships, дредноутами, линкорами, линейными крейсерами (как подвид боевых кораблей линии). Линейные корабли последнего поколения неизменно привлекают внимание историков и любителей флота. У судомоделистов по популярности они стоят на первом месте, в печати и сети не утихают дискуссии по поводу их боевых характеристик.

Да и в «нашей любимой игре» только и разговоров в последнее время, что о Шарике и Гнейзи, Бисмарке (кампания на него), их «салфеточных» последователях и «бумажных» модернизациях его предшественников, тихоходных «стандартных» линкорах США, Норке, Айове и Миссури, планирующихся к вводу английских линкорах, Октябрьской Революции… А еще мы все ждем ЛК пр. 23 (ждем ведь? Патриотично хотим Советскую убермашину-нагибалку и заранее боимся, как его занерфят наши «любимые» разработчики)… Их все ругают, «линкоры ненагибают», но тем не менее, до 50% кораблей в рандоме (по крайней мере, на высоких уровнях) и рангах — это они.

Поэтому наш очередной мини-цикл статей посвящен линкорам.

Описывать все линкоры всех стран на страницах этого сайта — дело совершенно нереальное, написаны буквально тысячи исторических и художественных книг и энциклопедий, сняты, пожалуй, сотни документальных и художественных фильмов, количество просто статей вообще не поддается исчислению. Поэтому мы поговорим лишь о некоторых общностях и различиях в последнем, Поствашингтонском, поколении линейных кораблей, в котором объединились собственно линкор и линейный крейсер, как его подвид. Какой из них был сильнейшим, чья система защиты и вооружение являлись наилучшими, как бы протекал бой между различными типами этих кораблей? Вторая мировая война дала не слишком много фактического материала для ответа на подобные вопросы, особенно в отношении чисто линкорного комплекса – сочетания систем бронирования и главной артиллерии. Остается широкий простор для анализа и умозрительных заключений, что мы и попытается сделать.

Заранее предупреждаю, текста будет много, по возможности, я дополнительно «разбавил» его фотографиями и схемами.

Для линкоров, как класса боевых кораблей, решения Вашингтонской конференции имели почти фатальные последствия. На слом были отправлены целые эскадры бронированных гигантов, как находившиеся в строю, так и еще недостроенные. Полтора десятилетия действовали ограничения калибра главной артиллерии и водоизмещения – не более 16 дюймов и 35 000 т (здесь и далее по умолчанию английские или «длинные» тонны). Срок службы линкоров до списания и замены новыми боевыми единицами должен был составлять минимум 20 лет, что привело к длительному перерыву в их строительстве («линкорные каникулы»). Тем самым Вашингтонское соглашение стимулировало и кардинально ускорило развитие иных способов вооруженной борьбы на море и новых корабельных классов, прежде всего, авианосцев. Шесть незавершенных линкоров США, Японии, Англии и Франции были достроены именно в этом качестве. Многие военно-морские теоретики вообще ратовали за отказ от создания новых линкоров, прежде всего, американский «крылатый моряк» Билли Митчелл. Его точку зрения в общих чертах разделял и японский адмирал Ямамото, а также многие специалисты других стран.

Однако, когда «линкорные каникулы» подошли к концу, все ведущие морские державы приступили к обновлению своих линейных сил. В результате появилось последнее поколение капитальных артиллерийских кораблей, условно именуемое быстроходными линкорами. Их было немного. Только четыре корабля успели войти в строй к началу Второй мировой войны. В дальнейшем ход борьбы на море показал, что значение линкора заметно снизилось в сравнении с первой третью XX века. На Тихом океане доминировали авианосцы, главной задачей быстроходных линкоров стало прикрытие авианосных соединений. Что касается европейских вод, то здесь прежний владыка морей не уступил, а лишь разделил свой «трон» с авианосцем. Правда, ввиду малочисленности линкоров эскадренных сражений между ними не было, да и длительных перестрелок тоже. Бои носили характер коротких стычек и происходили, как правило, при очень активном вмешательстве авиации, подводных лодок и кораблей других классов. Пожалуй, это и не позволило быстроходным линкорам «померяться силами» по-настоящему.

Итак, полтора десятка лет линкоры не строились. Однако научно-технический прогресс не стоял на месте. Хоть и не так стремительно, как в начале века, но достаточно динамично совершенствовались и качества брони и материальная часть корабельной артиллерии. Сами орудия не претерпели больших изменений: 14-16-дюймовые пушки «довашингтонских» сверхдреднутов и так были очень мощными. Стволы сохранили длину на среднем для Первой мировой войны уровне (в основном 45-50 калибров), но стали несколько легче. Обязательным являлось наличие лейнера. Скрепленная конструкция полностью вытеснила проволочную. Единственное исключение составляли японские линкоры типа «Yamato». Калибр их орудий возрос до 18,1 дюйма (что долго держалось в секрете), а в конструкции присутствовала проволочная навивка. Отличительной чертой тяжелой артиллерии быстроходных линкоров стала большая дальность стрельбы. Достигалось это увеличением максимального угла возвышения башенных установок (30-45° против 15-25° на дредноутах), а также за счет более совершенной формы новых снарядов.

На качестве боеприпасов следует остановиться подробнее. В межвоенную эпоху они приобрели заметно большую «убойную» силу. Длина снарядов в калибрах и плотность (отношение веса к кубу калибра) в среднем возросли, но между флотами различных стран по этим характеристикам сохранился заметный разброс, связанный с тактическими взглядами на их применение. Баллистические наконечники («обтекатели») везде стали длинными и заостренными, рассчитанными на сверхзвуковые скорости. По сравнению с Первой мировой войной их доля в общем весе увеличилась примерно втрое, до 1,5-3% (немецкие из алюминиевого сплава ~ 1%). В пустом пространстве под «обтекателем» часто помещали красящий состав для придания цвета разрывам с целью идентификации в групповом бою. Бронебойный колпачок (далее для краткости АРС – Armor Piercing Cap) также заметно потяжелел, с ~ 5% до 10-15%. Его форма стала более притупленной, что обеспечивало лучшее действие по броне при значительном отклонении угла встречи от нормали. Корпус бронебойного снаряда, или стакан, старались сделать как можно более прочным, чтобы он не разбивался при ударе о твердую поверхность цементированной плиты. Пришлось даже пойти на уменьшение содержания взрывчатого вещества (в сравнении с периодом Первой мировой войны примерно на четверть). Особенной несокрушимостью, большим весом и совершенным АРС отличались американские снаряды. Кроме того, под мягким наконечником головная часть снарядного стакана имела почти круглую форму (у немцев и англичан радиус кривизны головной части снарядного стакана составлял ~ 1,3 калибра, у японцев — 1,67). Это давало хороший эффект при углах встречи с тяжелой броней в 35-45. Снаряды других стран рикошетировали, разбивались (или то и другое одновременно) уже при 30-35° отклонения от нормали, а японские даже при 20-25° (кроме 460-мм снарядов).

Совсем недавно стала известна интересная особенность бронебойных снарядов линкоров типа «Bismarck». Их АРС-наконечники чрезвычайно прочно скреплялись со снарядным стаканом с помощью особой высокотемпературной сварки по технологии фирмы «Крупп». Это очень важная деталь. После Второй мировой войны в США было проведено множество натурных испытаний снарядов и броневого материала. Тестированию подвергались американские, английские и французские боеприпасы. В результате было установлено, что для ликвидации (обдирания) АРС-наконечников толщина брони типа STS (Special Treatment Steel) должна быть не меньше 0,08 диаметра поражающего снаряда (т.е. 8% калибра). Причем это справедливо как для тяжелой, так и для средней артиллерии, начиная с 76 мм. Лишь с рядом поздних противотанковых снарядов дело обстояло иначе — для удаления АРС требовалось толщина STS приблизительно в 12% калибра. Как оказалось, технология их изготовления была такой же, как у крупповских Psgr. m. К. L/4,4 для 380-мм орудий ЛК «Bismarck». Поэтому можно предположить, что для разрушения немецких АРС-наконечников требуется броневая преграда толщиной порядка 0,12 калибра.

Донные взрыватели тяжелых бронебойных снарядов в межвоенную эпоху стали надежнее. Во времена Первой мировой войны они, как правило, не взводились всего лишь при 20-градусном отклонении от нормали. Теперь же флот США и Англии использовал гораздо более сложные и совершенные образцы. Например, американские Mk 18 – Мк 21 срабатывали при отклонении от нормали до 80 градусов. Германские взрыватели Bd.Z. С/38 были заметно хуже по надежности. То же самое можно сказать об итальянских и японских. Их конструкция в общих чертах повторяла британские прототипы 1914-1918 гг. Упомянутые выше послевоенные испытания в США показали, что для взведения взрывателя требуется броневая преграда из STS толщиной не менее 7% калибра. При отклонении от нормали этот минимум сокращается. Для бронебойных снарядов европейских стран и США типовое значение временной задержки взрывателей составляло 0,025-0,035 с. У японцев очередное исключение: 0,08 с и более в расчете на длинную подводную часть траектории и нанесение пробоин ниже ватерлинии. Совершенствование взрывчатых вещества и пороха для снаряжения боеприпасов шло в направлении повышения эксплуатационной и производственной безопасности. Кроме тринитротолуола (ТНТ), ставшего стандартным со времен Первой мировой войны, использовались и другие ВВ: в США — вещество «D» (пикрат аммония, тротиловый эквивалент 0,95), в Японии — TNA (тринитроанизол, ТНТ-эквивалент 1,06). Британские и французские снаряды содержали ТНТ или смеси на основе пикриновой кислоты с 20-30% нитрофенола. Например, британский шеллит, имевший тротиловый эквивалент 0,96. Новые сорта пороха (немецкие SPC/38, британские SP280-300, французский SD21 и др.) были устойчивы к разложению, а также обладали меньшей температурой и скоростью горения, что повышало живучесть стволов и снижало взрывоопасность.

Таковы в общих чертах особенности главной артиллерии быстроходных линкоров. Создание этих орудий и башенных установок всегда требовало много времени и средств. Чаще всего именно степень готовности главного калибра диктовала сроки ввода кораблей в строй. Здесь же возникали основные технические, финансовые, а иногда и политические проблемы.

Серьезно пострадали от этого характеристики новых кораблей Англии. Бывшая «мировая кузница» за период «линкорных каникул» растеряла конструкторские кадры и не смогла вовремя переориентироваться на создание 15-16-дюймовых орудий, когда стало ясно, что за океаном и в странах континентальной Европы сделали ставку на такой калибр. Пришлось обходиться 356-миллиметровками. В противном случае в мае 1941 года «Prince of Wales» никак не успевал бы вместе с несчастливым ЛКр «Hood» перехватить в Датском проливе «Bismarck», a «King George V» – составить компанию линкору «Rodney» при уничтожении германского рейдера.

Коснемся коротко другого вооружения. В межвоенный период артиллерия среднего калибра, наконец, «выбралась» из казематов и заняла место в 2-4-орудийных башнях. Во всех странах стремились обеспечить этим установкам возможность ведения огня по самолетам. Однако реализовать в полной мере идею универсальной артиллерии смогли только в США и Англии. Зенитных автоматов в начале Второй мировой войны на кораблях было немного, но со временем их число многократно увеличилось. Торпедные аппараты в проектах новых линкоров не предусматривались. Лишь на «Tirpitz» и «Scharnhorst» они были позже открыто установлены на верхней палубе. Сделали это по приказу адмирала Лютьенса, отданному в марте 1941 г. после успешного рейда в Атлантику двух германских ЛК. Предполагалось, что при атаке конвоев это сэкономит время, которое тратилось на уничтожение коммерческих судов. Сам Гюнтер Лютьенс погиб на «Bismarck» до воплощения в жизнь своего распоряжения.

Перейдем ко второй главной характеристике линкоров – бронированию. После Первой мировой войны во всех странах в той или иной степени получила признание американская схема защиты по принципу «all or nothing» («все или ничего»), вполне логичная при больших дистанциях боя, а значит, при относительно малом числе ожидаемых попаданий и только тяжелыми снарядами. Суть идеи сводилась к применению вертикальной и горизонтальной брони лишь максимально возможной толщины. Ею прикрывались жизненно важные центры корабля — цитадель (погреба и машины), орудийные башни, боевые рубки и рулевые механизмы, в остальных местах от бронирования отказывались. То есть снаряд противника должен был либо останавливаться мощной броней, либо пробивать незащищенные части корпуса и надстроек навылет без разрыва. По этой логике тонкое бронирование могло лишь навредить, инициируя снарядный взрыватель и вызывая детонацию. Тем самым как бы дополнялась идея применения только орудий крупного калибра («all big guns»), реализованная на знаменитом «Dreadnought».

Впервые новая схема защиты была применена на американских линкорах типа «Nevada». Ютландское сражение в целом подтвердило правоту американцев. Вернее сказать, оно выявило слабость бронирования английских кораблей и заставило искать пути улучшения последнего. Бесспорно, что в американской схеме было очень много плюсов. Особенно в части мощной горизонтальной защиты, совершенно необходимой при увеличившихся дистанциях боя. Это не вызывало сомнений: навесная траектория снаряда, выпущенного с большого расстояния, резко повышает вероятность поражения палубной брони.

В межвоенное время ожидалось, что дистанция артиллерийского боя будет увеличиваться и впредь. По этой причине в проектах новых линкоров горизонтальной защите уделялось особенно большое внимание. Что касается вертикального бронирования, то по мере роста боевых дистанций вероятность попаданий в область броневого пояса уменьшается. Кроме того, при навесной траектории угол встречи снаряда с вертикальной преградой сильно отклоняется от нормали, что усиливает защитные свойства брони. Поэтому, несмотря на большую пробивную силу новых орудий и улучшенных боеприпасов, толщина поясных плит ощутимого изменения не претерпела. Иногда ее даже уменьшали в сравнении с лучшими линкорами Первой мировой войны. Исключение составили только японские гиганты «Yamato» и «Musashi». Они имели чрезвычайно мощный пояс. Впрочем, это было вполне адекватно главному калибру в 460 мм.

Все перечисленные выше закономерности и тенденции в разных странах действовали и учитывались не в одинаковой степени. Последовательными приверженцами принципа «все или ничего» являлись сами американцы, а также японцы, французы и англичане. Небронированные оконечности их новых линкоров были очень «мягкими» (особенно нос). Впрочем, на последнем британском ЛК «Vanguard» опять появилось много тонкой брони, включая ватерлинию вне цитадели. Что касается итальянцев и особенно немцев, то они изначально сохранили элементы старой (так называемой «распространенной») системы бронирования, характерной для большинства дредноутов, включая американские до типа «Nevada». Кроме того, германские адмиралы по-прежнему собирались сражаться на малых и средних дистанциях, уповая на ограниченную видимость в Северном море. По этой причине горизонтальное бронирование немецких линкоров уступало всем зарубежным современникам.

Прототипом для брони новых линейных кораблей послужила крупповская хоромо-никелевая KNC (Krupp Non Cemented), «мягкий Крупп» или «Qualitat 420», как ее маркировал изготовитель. Этот добротный броневой материал начали производить в Эссене (Германия) в 1894 г. При его изготовлении использовалось легирование никелем в размере 3-3,5% при содержании углерода 0,35-0,4%. Подобная рецептура была применена французской компанией «Shneider» еще в 1889 г. От себя Фридрих Крупп внес увеличенную добавку хрома – 1,75-2%. Поверхностно укрепленный вариант этой брони, КС (Krupp Cemented), появился в 1898 г., и вскоре завоевал весь мир. В 1920-х гг. его стали называть старым типом Круппа или КС а/А (в отличие от нового КС n/А). Вот основные характеристики этой брони: пределы прочности и текучести 64,7-73,8 кг/мм2 и 42,9-47,8 кг/мм2, относительное растяжение 18-22%, твердость – 680/225 ВН (лицо/тыл). Толщина упрочненного слоя составляла 30-35%. На первых 20% твердость была высокой. Она плавно уменьшалась от поверхности вглубь металла. На следующих 10-15% толщины происходил резкий спад твердости к уровню тыльной стороны («лыжный спуск»). Технология цементации лицевой поверхности такой брони совместила в себе положительные решения американца Гарвея (Харви) и германской компании «Gruson». Первый в 1890-1892 гг., используя никелевую рецептуру фирмы «Shneider», наладил в Нью-Джерси производство цементированных бронеплит. Гарвей придавал значение не толщине поверхностно-укрепленного слоя, а лишь его твердости; эта технология была простой и дешевой, без длительного насыщения стали углеродом. В результате получались «тонколицые» (укрепленный слой не более дюйма) и очень твердые бронеплиты, намного превосходившие прочностью сварной сталежелезный «Compound». Компания «Gruson» была куплена Круппом в 1890-м. Но задолго до этого, примерно с 1868 г., она начала применять процесс глубокой поверхностной цементации нелегированной стали при длительном насыщении и очень резком («шоковом») режиме охлаждения. Укрепленный слой был необыкновенно толстым (55-65% общей толщины). Получалась так называемая чугунная броня, твердая и одновременно очень ломкая, нашедшая применение при изготовлении литых бронеколпаков для фортификационных сооружений.

Крупповская технология была намного более сложной, длительной и дорогой, чем у компании «Harvey Steel Со». Использовалось многонедельное (в зависимости от необходимой толщины «лица») насыщение раскаленных бронеплит углеродом. В герметичных печах над их поверхностью пропускали метан. Тыл и торцы при этом тщательно защищались глиноземом. Затем производилась закалка — относительно быстрое управляемое охлаждение. Его скорость и конечная температура варьировались в зависимости от толщины и требуемых свойств брони. Для этого использовались водяной аэрозоль, вода (от холодной до кипящей), масло и другие охладители (вплоть до расплавленного свинца!). Таким способом задавалась толщина цементированного слоя. Последующим отжигом, отпуском и механической обработкой добивались желательной комбинации твердости и пластичности.

Собственно, человечество уже много веков применяет все эти приемы, выработав их опытным путем. Мастера дамасской стали или японские оружейники многократно нагревали заготовки своих будущих мечей, насыщали их углеродом в древесном угле и ковкой перемешивали это стальное «тесто». Температуру выбиралась на глаз: раскаленная сталь должна была иметь цвет «утреннего солнца», что соответствует температуре 1000-1100°С. На финальном этапе выкованную по форме меча полосу со стороны обуха обмазывали глиной. После того, как такая заготовка в последний раз разогревалась в печи, ее окунали в холодную воду. После улучшающей форму и свойства ковки, низкотемпературного отжига и отпуска можно точить, шлифовать, полировать, одевать клинок эфесом — меч будет твердым и прочным.

В XIX столетии наука смогла объяснить, что происходит с металлом. Все свелось к роли примеси углерода и полиморфизму железа, т.е. его способности менять кристаллическую решетку в зависимости от температуры. Остается, правда, один важный нюанс — борьба с ломкостью во имя ударной прочности. Кристаллический цементит очень хрупок. Он как бы представляет собой ящик, наполненный стеклянной посудой. Если переложить стекло всего лишь тонкими листами бумаги, то вероятность боя заметно снизится. Не секрет, что большие плафоны для светильников бьются гораздо легче, чем маленькие кофейные чашечки.

Важно также максимально «склеить» хрупкие компоненты между собой. Если опять поискать аналогию, то подходит замок-молния. Его трудно разорвать, но потяните легонько, где надо — и монолит распадется. Теперь представьте, что при застегивании в замок попал кусочек ткани. Расстегнуть такую молнию не просто. У японских и сирийских оружейников роль смягчающей прокладки и «заклинивающей ткани» играли естественные примеси, например, кремний, да и сам углерод. Они же обеспечивали мелкозернистость стали. Необходимые свойства булата подбирались путем проб. После закалки нежелательные, неоднородные, крупные или слишком мелкие, хрупкие или мягкие кристаллические формы сводились к минимуму путем отжига, отпуска (чуть выше и чуть ниже критических температур) и нормализации (медленное остывание). Ту же роль играла ковка. Механическое воздействие, как и термическое, приводило к перекристаллизации в нужном направлении. Таким путем средневековым мастерам удавалось выделить из аустенита цементит, сформировать из него кристаллы оптимального размера и наилучшим образом вкрапить их в конгломераты железа различных аллотропных форм. Кроме того, нужно было убрать вредные примеси {серу, фосфор), ослабляющие сталь. Сложное искусство. Но неудавшийся клинок просто шел на переплавку…

Создание высококачественного булата веками оставалось искусством. Солнце, поднимающееся над сирийской пустыней или Тихим океаном, или сияющая вершина Фудзиямы, душевная гармония с самим собой и окружающей природой, творческое вдохновение и заветы предков… Для металлургической промышленности конца XIX это не годилось: вместо «гармонии» все же требовалась «алгебра». Другим словом — технология. Разумеется, термометры, таймеры и прочие измерительные приборы внесли свою существенную лепту. Однако краеугольным камнем являются легирующие добавки, которых Средневековье не знало. Хронологически первой из них был никель (2-3% – идея компании «Shneider»). Он расширяет область аустенита, входит в твердый раствор с железом и увеличивает его ударную вязкость или прочность (играет роль ткани, попавшей в замок-молнию). Это одинаково важно как для гомогенной, так и для поверхностно укрепленной брони. Крупп изменил французскую рецептуру, доведя до 1,5-2% содержание другой важнейшей примеси — хрома, который сильно влияет на скорость фазовых переходов. Его добавка заметно упростила процесс глубокого насыщения железа углеродом. Хром тормозит переход аустенита в феррит при снижении температуры, что позволяет уменьшить скорость охлаждения, и делает процесс глубокой цементации достаточно простым. Никель и хром, кроме того, увеличивают коррозионную стойкость, что всегда полезно. Стандартная термическая (отжиг, отпуск, нормализация) и механическая обработка (ковка, штамповка, чаще прокатка) – вот, пожалуй, и все. История крупповской стали, прототипа брони быстроходных линкоров, наконец, закончена.

Но пределов совершенствованию нет. Еще накануне Первой мировой войны во многих странах обратили внимание на недостатки брони КС а/А. Сам Крупп этого не замечал. Он испытывал свои плиты обстрелом твердыми бронебойными снарядами (фактически из той же стали). Уже при небольшом отклонении от нормали они рикошетировали или разбивались. Примерно в то же время, когда создавалась КС а/А (около 1898 г.), началось распространение снарядов с мягкими наконечниками («макаровские» колпачки) – АРС. Автором идеи был адмирал С.О. Макаров. Это важнейший вклад России в теорию брони и снаряда. Эффект рикошетирования резко уменьшился. В момент столкновения с броней мягкий наконечник как бы растекался по твердой поверхности. При косом ударе нос снаряда «застревал» в этой среде и несколько «отставал». В результате корпус снаряда за микросекунды движения в мягком железе поворачивался в точке встречи с броней в сторону приближения к нормали. Дальше следовал жесткий удар с минимальной вероятностью рикошета. В таких условиях КС а/А очень часто ломалась.

АРС – это первый фактор. Второй связан с масштабным эффектом. Броня Круппа получила распространение, когда стандартным калибром германских линкоров были даже не 11 дюймов, а лишь 240 мм. Против таких снарядов стойкости крупповской стали вполне хватало (равно как против любых танковых пушек времен Второй мировой!). Но с появлением сверхдредноутов (орудия 343-406 мм) ее слабость стала очевидной. В дефиците снова оказалась пластичность.

Дело здесь в том, что взаимодействие брони и снаряда является сложным процессом, сочетающим в себе объемные и поверхностные составляющие. Не вдаваясь в теорию, приведем поясняющий пример. Сопротивляемость 8-дюймовому снаряду новой немецкой гомогенной брони Wh (Wotan harte) и американской STS примерно одинакова, но вот 380-мм снаряды Wh держит хуже (требуется увеличить толщину плиты, по сравнению с STS, примерно на 10%). Причина в меньшей ударной пластичности немецкой брони: относительное растяжение 18% против 25%. Если же нужно создать тонкую защиту, например от 20-мм авиационных пушек, то Wh выгоднее. В этом случае листы STS должны стать толще приблизительно на те же 10%.

Как уже отмечалось, недостаточная пластичность брони КС а/А была обнаружена давно. И в результате лучшей броней времен Первой мировой войны стала австро-венгерская производства компании «Witkowitz» (Чехия). Твердость ее «лица» была несколько снижена (до 650 ВН), пластичность (относительное растяжение) — увеличена. Несколько обошли Круппа и англичане, а возможно — французы и американцы. То же самое можно сказать о российской броне. В 1914 г. на Охтинском полигоне были проведены сравнительные испытания цементированных плит, изготовленных Ижорским заводом и компаниями «Krupp», «Vickers» и «Creusot». Отечественная броня оказалась лучше крупповской и, по крайней мере, не уступала английской и французской.

В конце 1920-х гг. за модернизацию броневого материала взялись все основные его производители: в Германии «Krupp» (наконец-то!); в Англии «Vickers», «Colville» и др.; в Италии «Terni»; во Франции «Schneider», «Creusot»; в США «Carnegie Steel Corp.», «Bethlehem Steel Corp.» И «Midvale Co.», в Японии «Куре Кесе» (арсенал в Куре) и «Муроран» на Хоккайдо. Действовали методом оптимизации состава лигатуры, изменения параметров поверхностно укрепленного слоя и увеличения точности их воспроизведения. В межвоенное время в поточном производстве брони номенклатура легирующих примесей заметно увеличилась. Прежде всего, за счет широкого применения молибдена, ванадия и меди. Первый элемент начали использовать французы, выиграв в 1912 г. у Круппа при сравнительных испытаниях броневого материала. Молибден действует наподобие хрома, но более эффективно. В результате заметно сокращается длительность процесса насыщения стали углеродом («время – деньги!») и несколько увеличивается общая прочность. Ванадий еще более эффективен, чем молибден и хром. Кроме того, он препятствует накоплению «усталости» металла. Из-за своей дороговизны ванадий применяется в небольших количествах (0,1-0,14%) для производства высокосортной брони. Медь может добавляться в количестве не более 0,85%. Она используется как частичный заменитель стратегического (и всегда дефицитного!) никеля, концентрацию которого удается снизить на четверть процента. В меньшей степени то же самое справедливо в отношении хрома. Широкое распространение легирование брони медью нашло только Японии, испытывавшей острый дефицит никеля.

В результате усилий металлургов во всех странах качество и прочность брони были улучшены, а ее характеристики оптимизированы в соответствии с изменившимися боеприпасами, вооружением, тактическими взглядами, а также нуждами танкостроения, авиации и другими условиями. В части гомогенного материала лишь американцы остались верны своей стали специальной обработки STS, созданной компанией «Carnegie» еще в 1910 г. Это был исключительно удачный, очень пластичный сорт стали. Разработанная в 1933 г. на его основе тяжелая гомогенная броня класса «В» включала молибден и ванадий, но заметных преимуществ перед прототипом не имела.

Германия заменила KNC на семейство «Wotan». Для толстых бронепалуб использовали Wh (Wotan harte). Переборки ПТЗ изготовляли из более пластичной Ww (Wotan weich), а тонкие противоосколочные листы — из очень твердой Wsh (Wotan sarrheit). Кстати, последний тип был очень хорош в качестве самолетной брони. Впрочем, это разнообразие типов не давало немцам явных преимуществ перед универсальной американской STS.

Фирма «Terni» всегда традиционно использовала техническую помощь английской компании «Armstrong». После прихода к власти Муссолини и агрессии в Абиссинии это сотрудничество прекратилось. Итальянцы для новых кораблей самостоятельно разработали тяжелую гомогенную броню РО AOD (piastro omogenee «Acciaio omogenee duttile») и легкую PO NCV (PO «Nichel-hromo-vanadio»). Все это было довольно старомодным и малопластичным. Особенно в сравнении с американской STS и британской Post-1930 NCA (Non Cemented Armour), которые принято считать лучшими в мире.

Японцы взамен брони Vickers KNC создали высокоуглеродистую, легированную медью NVNC (New Vickers Non Cemented). Она в целом соответствовала прототипу, но была чуть более ломкой, чем лучшие мировые образцы (английские и американские). Более удачной стала броня типа CNC (Copper Non Cemented). В зависимости от толщины японцам удалось без заметного снижения прочности заменить медью от 0,15% до 0,85% никеля соответственно для тяжелой и легкой брони. В рецептуре более поздних вариантов, CNC1 и CNC2. Нашел применение молибден (до 0,25%). Адекватно было уменьшено содержание хрома. Специально для тяжелых бронепалуб новых линкоров в Японии создали MNC (Molybdenum Non-Cemented). Этот материал содержал стандартный процент углерода, легировался молибденом и не имел меди. Его качество соответствовало или почти соответствовало лучшей английской и американской броне. По некоторым сведениям, разработка MNC проводилась на основе Wh с привлечением германской технической помощи.

Гетерогенный броневой материал в межвоенное время также подвергся модернизации. В результате для европейской и американской цементированной брони в сравнении КС а/А общая эффективность при обстреле 15-дюймовыми снарядами возросла примерно на 15-20% под прямым углом и не менее, чем на 25% при угле встречи 30 градусов. Английская броня Post-1930 СА (Cemented Armour) по комплексу характеристик считалась лучшей в мире. Итальянская ТКС (Terni Krupp Cemented) или ТС была самой твердой и наименее пластичной. Во многом это объяснилось отсутствием традиционной технической помощи со стороны англичан (Муссолини слишком любил «бряцать оружием», чтобы на это рассчитывать). Однако по части бортового пояса такая броня вполне удачно вписывалась в принятую итальянцами схему разнесенного бронирования.

Иной путь вынуждены были избрать в Японии. Там до 1936 г. (а, возможно, и позже) продолжалось производство брони VC (Vickers Cemented) по старой английской лицензии 1910 г. Страна восходящего солнца, как и Италия, относилась к державам-агрессорам и попала в международную изоляцию. Традиционной помощи от Англии в сфере высоких технологий ждать не приходилось. Поставки стратегических материалов (никель и нефть, например) постоянно находились под угрозой. А между тем перед японскими металлургами стояла, выражаясь стилем вождя мировой революции, «архисложная» задача. Для новых гигантских линкоров они должны были разработать и наладить серийное производство гетерогенной брони невиданной в мире толщины (до 660 мм) при очень больших габаритах. Технологии насыщения поверхностного слоя столь толстых плит углеродом при сохранении достаточной пластичности не существовало. Японцы упростили эту сложную задачу. Они решили по возможности исключить риск получения хрупкой брони и несколько поступились качеством в пользу экономии времени и денег. Рецептура новой сверхтяжелой брони типа VH (Japanese Vickers non-cemented face-hardened armor или короче Vickers Hardened) являлась типично крупповской и в основном повторяла броню английского прототипа (VC): С – 0,43-0,53%, Ni – 3,7-4,2%, Сг – 1,8-2,2%. Использовав старую виккерсовскую технологию водо-масляной поверхностной закалки, японцы получили пропорционально толстое «лицо» без образования цементита. Как следствие, твердость внешнего слоя опустилась заметно ниже величины, общепринятой для гетерогенной брони. Зато цена оказалась приемлемой, и вполне хватало пластичности. После войны в США провели испытания лобовых плит башен из VH толщиной 660 мм, заготовленных для третьего ЛК типа «Yamato» («Синано», достроен как авианосец). Обстрел проводился снарядами калибра 406 мм нового типа Mk 8 и Мк 6. По результатам испытаний можно оценить защитную эффективность VH-брони как 0,86 от американского класса «А». Возможно, с учетом масштабного коэффициента для 18,1-дюймовых орудий эту оценку следует увеличить до 0,9.

Несколько слов о конструкционных материалах. Военное судостроение довольно давно использовало сталь высокого сопротивления НТ или HTS (High-Tensile Steel). Она применялась в наиболее ответственных местах как конструкционный материал, а также в качестве легкой брони (тонкие палубы, противоосколочные козырьки, защита надстроек). При строительстве дредноутов этот материал использовался исключительно широко. Быстроходные линкоры также несли определенную долю этого металла. Но весовые ограничения Вашингтонского договора стимулировали создание более прочных материалов. Английская компания «Colville» около 1925 г. предложила довольно удачный и одновременно недорогой тип высокопрочной конструкционной и легкой броневой стали DuCol (D-Steel, DS, «D», «D1»), содержащий большое количество марганца и кремния, которые по своему действию заменяли хром и никель, а также вытесняли крайне нежелательные серу и фосфор. Эффективность DS соответствует примерно 0,9 STS.

Кстати, броня большинства советских танков Великой Отечественной войны изготавливалась по сходной рецептуре. В условиях, когда в стране каждый грамм никеля и хрома был «на вес золота», такое решение являлось оптимальным. На танковой броне (относительной небольшой толщины) это снижение сопротивляемости сильно не сказывалось (как худший вариант – 90% эффективности легированной крупповской брони). Важнее было отсутствие дефектов и общее качество выделки: литья, прокатки и закалки. Сами немцы почувствовали это во второй половине войны, когда у них начала пропадать лигатура, — толстая броня «тигров» и «пантер» стала необычайно легко трескаться и проламываться.

Однако, вернемся к линкорам. DS производилась в Японии, а под маркой ER (elevate resistenza) и в Италии. Немцы применяли свои сорта высокопрочной стали – Schiffbaustahl Ste.52 или более старую Schiffbaustahl III. Оба типа несколько уступали DuCol. «Богатые» американцы могли себе позволить для конструкционных целей использовать значительно более дорогую STS.

Подведем итог описанию изменений качества брони, произошедших в межвоенное время. В целом, можно дать отличную оценку английским металлургам. При дефиците средств им удалось лучше других «соткать материал для одежды» своих линкоров (как она была «пошита», мы рассмотрим ниже). А трудности из-за «линкорных каникул» были такими же, как и у создателей орудий главного калибра. Особенно по части утраты производственных мощностей, специализировавшихся на тяжелой броне. Пришлось даже обратиться к зарубежным поставкам. Факт закупки в 1938 г. в Чехословакии у той же фирмы «Witkowitz» 12 800 т брони для строящихся кораблей говорит сам за себя.

Броневой материал новых линейных кораблей США и Германии был в целом хорошего качества. Характерной особенностью немецкого военного судостроения стало повсеместное и вполне успешное применение сварки – германские корабли были сварными на 90-95%. Для сравнения: на японском «Yamato» длина сварных швов составляла лишь около 6%. В США, Англии и Франции в той или иной степени доминировала клепка. Итальянцы вообще сварку почти не применяли.

Обобщенная оценка качества брони и ее сборки на последних линкорах Японии оставляет желать лучшего. Это объясняется, прежде всего, масштабностью проблем, поставленных перед создателями самых больших в мире линейных кораблей. Часто во имя экономии времени и денег им приходилось идти на сознательный компромисс. Японцы практически уложились в отведенные сроки, что уже само по себе является достижением. Однако качество бронирования в целом оказалось посредственным, то есть хуже, чем могло быть при столь больших габаритах и толщине брони.

Линкоры Италии по части броневого материала оценить труднее. Вероятно, их рейтинг ниже, чем в США и Германии, но выше Японии.

О французской броне также известно мало. Однако давние традиции и заметный вклад в развитие мировой металлургии позволяют ожидать хорошего уровня качества. После войны во Франции проводились испытания обстрелом бронеплит недостроенных линкоров. Их результаты свидетельствуют о том, что характеристики (твердость, пластичность и др.) брони кораблей типа «Richelieu» были выбраны на приблизительно среднем уровне между броневой сталью США и Германии.

Yamato, Roma, Tirpitz, Richelieu, Iowa, Washington

H-44 Project, Iowa, Yamato, Tirpitz, Richelieu, Roma, Washington

Сравнительные схемы (размеры) некоторых линкоров периода ВМВ.

А на сегодня все.

P.S. Автор оригинальной статьи — Виктор Николаевич Чаусов, автор нескольких монографий по американским линкорам. В печатном виде статья была опубликована в «Энциклопедии линкоров Второй мировой» издательства Эксмо-Яуза в 2005-2006 гг., в более распространенном переиздании 2009 г. ее уже нет. Кроме того, эта статья встречалась мне в интернете в свободном доступе. Из того же источника взято большинство схем. К сожалению, я не нашел координат для связи с автором, надеюсь, В.Н. Чаусов не будет возражать против популяризации его безусловно интересного материала.

Publication author

не в сети 5 лет

CommanderAM

Комментарии: 562Публикации: 58Регистрация: 07-11-2016